К концу войны, когда вопрос о переделе мира на сферы влияния был предрешен, советское руководство очень настороженно стало следить за попытками Ватикана усилить свое политическое влияние в Европе. Сталин не мог допустить и мысли, что кроме СССР и его союзников по антигитлеровской коалиции кто-либо еще вмешается в этот процесс. Надо было найти силу, способную противостоять возможным претензиям Ватикана. Такой силой могла стать РПЦ, полностью подконтрольная советскому руководству и понимающая необходимость таких действий. 10 апреля 1945 г. в Кремле состоялась встреча Сталина с Патриархом Алексием. Помимо внутрицерковных проблем речь шла о задачах РПЦ в области международных отношений. От Церкви ожидалась всемерная защита интересов СССР в международном церковном движении. Церковь, по замыслу Сталина, должна была сыграть решающую роль в расширении международных контактов СССР, используя свои заграничные связи.[1] Во время приема русской делегации в Сербской патриархии 10 апреля 1945 г. епископ Владимир (Раич) заявил: «Наступят дни, когда Русская церковь станет во главе всех православных церквей мира». [2] Конечно, не только громкие победы русского оружия и материальная поддержка влекла восточно-православные церкви к сближению с Московской Патриархией. Теснимые фашизмом и католицизмом, они надеялись укрепиться благодаря дружественным, братским контактам.

В течение 1945 г. представительные делегации Московской Патриархии выезжали в Англию, Францию, США, Болгарию, Югославию, Чехословакию, Румынию, Австрию, Германию, Финляндию, Манчжурию, Сирию, Ливан, Египет и Палестину. Эти делегации осуществляли воссоединение с Московской Патриархией православных приходов, восстанавливали добрососедские отношения с православными церквами, оказывали им материальную и организационную помощь, что способствовало укреплению позиций РПЦ как внутри страны, так и за рубежом.

Митрополит Алексий (Симанский) был избран на Патриарший престол на Поместном соборе, который проходил 31.01-02.02.1945 г. Присутствовавшие на нем главы восьми автокефальных православных церквей заявили о признательности Правительству СССР и дали согласие на совместное противодействие Ватикану. Все славянство, как сообщала зарубежная пресса, была в восторге от Собора. В Москву рекой потекли телеграммы приветствий. Заручится поддержкой РПЦ поспешили многие зарубежные православные иерархи. На одном из приемов в Москве патриарх Александрийский и всей Африки Христофор заявил: «Восточные патриархи… будут ожидать распространения на них покровительства России в чисто христианском духе, согласно традициям народа и его издавна благосклонному вниманию Православному Востоку».[3]

На обвинения в экспансионистских устремлениях Патриарх Алексий (Симанский) отвечал: «Речь не идет об объединении православных церквей под эгидой Московской Патриархии и преобразовании церквей восточного обряда в сверхнациональную централизованную организацию, наподобие Римско-католической церкви. Наша церковь не хочет быть инструментом никакой политической экспансии: принципом всегда было и остается уважение национальной индивидуальности».[4]

Государственная идея создания системы православного церковного единства под эгидой Московской Патриархии требовала больших усилий, поэтому были задействованы все государственные и церковные каналы, прежде всего НКИД и советские посольства в зарубежных странах, аппарат НКГБ и НКВД, разведка. В годы  войны НКИД разрабатывал многие свои мероприятия с помощью Московской Патриархии через Православную церковь в Америке и Англиканскую церковь в Великобритании, добиваясь влияния на союзников по антигитлеровской коалиции.

В годы войны Московская Патриархия восстановила дружественные отношения с румынской, польской и грузинской автокефальными церквами. РПЦ использовала свою международную деятельность для упрочения своих позиций внутри страны. Советское государство стремилось использовать внешние связи Московской Патриархии для упрочения своего положения в странах, где позиции церкви были традиционно сильны. За годы войны расширилась юрисдикция Московской Патриархии. Так, 8 декабря 1944г. делегация Мукачевско-Пряшевской епархии посетила Патриарха Алексия и просила его о принятии Карпатской Руси в юрисдикцию Московской Патриархии. А в январе 1946 г. был учрежден Чехословацкий экзархат Русской Православной Церкви. Заинтересованность государства  в тех или иных международных акциях Московской Патриархии на заключительном этапе войны являлась весьма сильной и достаточно многообразной. РПЦ отводилась существенная роль в налаживании контактов с патриотическими движениями, религиозными кругами на Балканах, Ближнем Востоке, в Северной Африке, установление связей с влиятельными течениями в Англии, США, Канаде, способными оказать воздействия на свои правительства. Успехи Православной Церкви на международной арене подкреплялись укреплением церковных позиций и внутри страны. В годы войны удалось юридически оформить существование монастырей, которые были полностью уничтожены к концу 1930-х гг. в СССР. На оккупированной территории возникло около 40 обителей и еще 64 существовали ранее в западных областях, присоединенных к СССР в 1939-40 гг. С 1944 г. местные власти стали выселять монахов и конфисковывать их земельные угодья. Эту практику прекратили постановлением Совнаркома СССР «О православных монастырях» от 29 мая 1946 г. Предлагалось возвратить изъятое, вывести с территории монастырей государственные учреждения и предприятия.[5] Крупным шагом в восстановлении позиций РПЦ явилось постановление от 22 августа 1945 г., по которому Правительство предоставило Московской Патриархии, епархиальным управлениям и приходским общинам ограниченное право юридического лица: им разрешалось открывать финансовые счета, заключать сделки, покупать недвижимость, создавать предприятия, осуществлять наем работников. [6]  Таким образом, к 1945 г. Православная Церковь существенно укрепила свои позиции как внутри страны, так и за рубежом, нарушенные октябрьским переворотом 1917 года. Это давало некоторую надежду на то, что гонения на Церковь в СССР больше не повторяться: ведь она была на виду у всего мира и внесла большой вклад в победу советского народа в годы Великой Отечественной войны.  Однако, вскоре после победы начался очередной виток борьбы с Церковью. В 1946 г. духовенство было обложено огромным налогом, в 1947 г. создано «Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний» для пропаганды атеизма, в 1948 г. запретили крестные ходы и начали закрытие храмов. С 1947 по 1 июня 1948 г. арестовали 679 священников и архиереев, как, например, архиепископа Мануила  (Лемешевского), обвиняя их в «сотрудничестве с оккупантами».[7]
 

2.2. Духовный вклад Русской Православной Церкви в дело Победы

С первого дня Великой Отечественной войны наша Церковь вступила в духовную брань. Первое послание, озаглавленное «Пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви» было напечатано Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Сергием (Страгородским) на машинке, собственноручно, 22 июня 1941 года и разослано по очень тогда немногочисленным, оставшимся храмам и приходам нашей Церкви. «В последние годы мы, жители России утешали себя надеждой, что военный пожар, охвативший едва не весь мир, не коснется нашей страны. Но фашизм, признающий законом только голую силу и привыкший глумиться над высокими требованиями чести и морали, оказался и на этот раз верным себе - фашиствующие разбойники напали на нашу Родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот, кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему Отечеству. Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед Родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы, православные, родные им и по плоти, и по вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить Отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может. Тут есть дело рабочим, крестьянам, ученым, женщинам и мужчинам, юношам и старикам. Всякий может и должен привнести в общий подвиг свою долю труда, заботы и искусства. Вспомним святых вождей русского народа, например, Александра Невского, Дмитрия Донского, полагавших свои души за народ и Родину. Да и не только вожди это делали. Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов, известные имена которых русский народ увековечил в своей славной легенде о богатырях Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче, разбивших наголову Соловья-разбойника. Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа, вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами».

12 августа 1941 г. в церкви Иоанна Воина на Большой Якиманке митрополит Сергий (Страгородский) сказал следующее поучение, обращаясь ко множеству собравшихся в храме людей: "В настоящее время все наши мысли устремлены на Запад - туда, где наши доблестные воины ведут смертный бой со врагом, напавшим на нашу Родину. Постоянно думая о них, мы молим Господа дать им силы, и мужества, и терпения в перенесении тяжких испытаний войны и увенчать их усилия победой. В этот раз мне хочется напомнить о молитве за тех, кому Господь судил положить на брани душу свою. Наша Святая Церковь неустанно напоминает нам о такой молитве. Кажется, нет ни одного церковного помянника, нет ни одного установленного Церковью поминального дня, в который не было бы включено моление "за воинов, на брани живот свой положивших". Само собою понятно, что при этом речь не идет о молитве за родственников, на поле брани убиенных: родные своих вспомнят и безо всяких напоминаний. Церковь нас приглашает молиться за всех вообще, на поле брани убиенных - родные они нам, или нет, близкие, или нет, и даже, может быть, совсем нам неведомые люди. Молиться не по их родству или близости к нам, а именно потому, что они жизнь свою положили на поле брани за Отечество, а, значит, в том числе, за каждого из нас».

Промыслом Божиим для изъявления воли Божией и определения судьбы страны, был избран друг и молитвенник за нее из братской Антиохийской церкви - митрополит Гор Ливанских Илия (Караме). Осенью 1941 г. он ушел в затвор в каменном подземелье. Владыка не вкушал пищи, не пил, не спал, а только, стоя на коленях, молился за спасение России от погибели перед иконой Божией Матери с возженной лампадой. Каждое утро ему приносили сводки с фронтов. Через трое суток такого молитвенного труда явилась в огненном столпе сама Божия Матерь и объявила, что избран он для того, чтобы передать определение Божие для страны и народа российского. Если все, что определено, не будет выполнено, Россия погибнет. "Должны быть открыты во всей стране храмы, монастыри, духовные академии и семинарии. Священники должны быть возвращены с фронтов и из тюрем, должны начать служить. "Сейчас готовятся к сдаче Ленинграда - сдавать нельзя, пусть вынесут, - сказала Она, - чудотворную икону Казанской иконы Божией Матери и обнесут ее крестным ходом вокруг города, тогда ни один враг не ступит на святую его землю. Это избранный город. Перед Казанской иконой нужно совершить молебен в Москве; затем она должна быть в Сталинграде, сдавать который врагу нельзя. Казанская икона должна идти с войсками до границ России. Когда война окончится, ты должен приехать в Россию и рассказать о том, как она была спасена".[8] Информация была направлена по дипломатическим и церковным каналам в СССР. Сталин выполнил все пункты письма митрополита Илии (Караме). В 1947 году состоялся его визит в СССР.

Наиболее ярким примером духовного вклада Церкви в дело победы служат страницы летописи блокады Ленинграда. Священники и их паства в блокадном городе жили одной судьбой. Вокруг храмов существовали объединения людей, которые помогали друг другу выжить, выстоять. Без какого-либо участия городских властей в подвале Спасо-Преображенского собора было оборудовано бомбоубежище на 500 человек для прихожан и жителей окрестных домов. Имелся кипяток, запас медикаментов, в случае необходимости в подвале можно было переночевать. Нуждающимся помогали деньгами, дровами, свечами, маслом для освещения и другими жизненно необходимыми вещами. С довоенных времен в соборе хранились строительные материалы, и прихожанам делали из железных листов печи для обогрева квартир, выделяли фанеру, картон, чтобы заменить ими выбитые взрывной волной оконные стекла.

Представители духовенства наравне со всеми жителями несли труды по обороне города, многие входили в группы местной противовоздушной обороны (МПВО). Например, в справке, выданной 17 октября 1943г. архимандриту Владимиру (Кобецу) Василеостровским райжилуправлением говорилось, что он "состоит бойцом группы МПВО дома, активно участвует во всех мероприятиях обороны Ленинграда, несет дежурства, участвовал в тушении зажигательных бомб".

награждение священника боевой медалью

Несмотря на то что блокада не щадила и священнослужителей во всех храмах проходили богослужения при большом стечении народа. Только в Князь - Владимирском соборе в 1942 г. умерло 8 служащих и членов причта, а также председатель «двадцатки». [9] От снарядов и бомб пострадали почти все действующие храмы. Например, в рапорте благочинного Ленинградской епархии протоиерея Николая Ломакина от 1 сентября 1941 г. говорилось о трагедии в Старом Петергофе, в результате которой погибли в ходе обстрела 5 тыс. чел. в Троицкой, Лазаревской и Серафимовской церквях.[10]

В чин Божественной Литургии вводились специальные молитвы о даровании победы нашему доблестному воинству и избавлении томящихся во вражеской неволе. На некоторых богослужениях в Никольском кафедральном соборе присутствовало командование Ленинградским фронтом во главе с маршалом Л.А. Говоровым.[11]

О роли Церкви в годы войны красноречиво свидетельствует письмо от 1 мая 1944г. в адрес митрополита Алексия (Симанского), которое начинается словами: «Тебе, благочестивому Пастырю и Хранителю Веры Христовой, от партизана 2-й Ленинградской бригады Голицына Афанасия Гавриловича в день всенародного праздника – Первое Мая, шлю свой привет и желаю Вам здоровья и укрепления Веры Христианской на нашей Родине – Руси. Тебе пишу я и ставлю Вас в известность, что Ваш агитлисток, который Вы засылали в тыл врага к своим единоверным братьям, временно подпавшим под немецкое рабство, - его я, как партизан, до прихода в г. Ленинград хранил. Ваш агитлисток сыграл немалую роль среди оккупированного населения в деле оказания помощи партизанам, а вместе с этим и борьбе против фашизма. Этот листок среди населения, как Божье письмо, и за него немецкие коменданты в своих приказах грозили смертной казнью, у кого он будет обнаружен». [12]

Великий молитвенный подвиг в годы блокады совершил святой преподобный Серафим Вырицкий, который подобно святому Серафиму Саровскому тысячу дней и ночей стоял на камне в своем саду, слезно моля Пресвятую Богородицу спасти Россию. Он так же пророчествовал о приближавшейся войне, называя точную ее дату. Старец прямо сказал явившимся к нему фашистам в сентябре 1941, когда враг рвался к северной столице: «Ленинград вы никогда не возьмете. Мы – православная держава. Вера сейчас гонится, но через короткое время Церковь снова возродится».[13]

2.3. Материальный вклад Русской Православной Церкви в дело Победы

Всенародная забота о нуждах Красной Армии не обошла стороной и Церковь, которая стремилась внести посильный вклад в дело защиты Отечества. По предложению митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (Симанского), с 23 июня 1941 г. приходы «северной столицы» начали сбор пожертвований в Фонд обороны и Красный крест. Через неделю после нападения Германии с призывом о сборе пожертвований в Фонд обороны выступил глава Русской Православной Церкви. За годы войны было собрано Церковью для нужд Армии и Флота более 300 млн. руб.

Особое место в благотворительной деятельности Церкви занимает строительство танковой колонны. 30 декабря 1942 года Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий обратился к архипастырям, пастырям и приходским общинам с призывом о сборе средств на постройку танковой колонны имени Дмитрия Донского. Этот призыв был принят всей Церковью. 5 января 1943 года состоялся обмен телеграммами между митрополитом Сергием (Страгородским) и И. В. Сталиным, который передал благодарность русскому духовенству и верующим за заботу о бронетанковых силах Красной Армии, после чего было дано указание об открытии специального счета в Государственном банке СССР, что явилось первым утверждением юридического статуса Русской Православной Церкви за годы Советской власти.

танковая колонна имени Дмитрия Донского.

Свыше 8 млн. рублей, большое количество золотых и серебряных предметов было собрано на строительство бронемашин. Денежные средства поступали на банковский счет с которого и было оплачено изготовление 40 танков в рамках государственного оборонного заказа.

 Около 2 млн. рублей внесли верующие Москвы и Московской области. От верующих Ленинграда поступил 1 млн. рублей. Духовенство и верующие сельских церквей также вносили крупные суммы. Например, от Ивановской области было собрано свыше 146 тыс. рублей. Не было ни одного прихода, который бы не внес своего посильного вклада в сбор средств на строительство колонны.[14] Поступление денежных средств от верующих других городов приводятся в таблице.[15]