Чем дальше от нас уходят времена Великой Отечественной войны, тем больше мифов и небылиц наслаивается вокруг событий той великой эпохи поражений и побед, предательства и подвига, отчая­ния и радости... Возможно, правы те, кто говорят, что войны не кончаются никогда, а просто видо­изменяются. Информационные битвы наших дней вынуждают признать обоснованность такой точки зрения. Мы видим, как ложью и полуправдой пытаются исказить картину прошлого, как с помощью манипуляционных технологий пытаются сформировать иную историческую реальность. Казалось бы, давно открыты архивы, источники информации доступны всем, но нет, по-прежнему ради сомнитель­ных политических целей на стол выкладываются засаленные карты, используются заезженные пропа­гандистские штампы. Один из главных козырей у тех, кто пытается свести народный подвиг во время войны к пресловутому «заваливанию трупами», - это поминаемые ни к селу ни к городу так называ­емые «зверства заградотрядов», ну а заодно и «кровавый» Приказ 227. Попробуем разобраться, на­сколько соответствуют правде и логике истории такие высказывания и идейные построения...

История заградительных отрядов стара, как история войн. Вот, к примеру, что пишет Никколо Макиавелли (1469-1527) в своей книге «Военное искусство» («Искус­ство войны»): «Ганнибал, войско которого состояло из кар­фагенян и вспомогательных отрядов различных народов, поставил в первой линии 80 слонов, во второй поместил вспомогательные войска, за которыми шли его карфагеняне, а в самом тылу оставил итальянцев, на которых не полагал­ся. Построение это было рассчитано на то, чтобы вспомо­гательные войска не могли бежать, так как перед ними был неприятель, а сзади им закрывали дорогу карфагеняне; поэтому им волей-неволей приходилось по-настоящему сражаться, и Ганнибал (247-183 до н.э.) надеялся, что они опрокинут или, по крайней мере, утомят римлян, а он в это время ударит на них свежими силами и легко добьёт уже уставшие римские войска». Впрочем, ещё за пару веков до Ганнибала древнегреческий историк (а по совместитель­ству и полководец) Ксенофонт (ок. 444-356) в своей «Киропедии» упоминал о задней шеренге фаланги, которая долж­на была «ободрять тех, кто выполняет свой долг, сдерживать угрозами малодушных и карать смертью всех, кто вознаме­рится повернуть в тыл, вселять в трусов больше страха, чем враги». Тот же Ксенофонт, чей жизненный опыт включал командование и небольшим отрядом наёмников, и целым пятитысячным греческим войском, проявлял неплохое зна­ние психологии войны: «Людская масса, когда она исполне­на уверенности, вызывает неукротимое мужество, но если люди трусят, то чем больше их, тем более ужасному и пани­ческому страху они поддаются».

Европейские традиции заградотрядов прошли сквозь века и страны. Фридрих Великий (1712-1786) вполне свободно использовал тактику «принуждения к под­вигу» своих солдат. Немецкий историк Франц Меринг (1846-1919) в своём труде «История войн и воинского искусства» подробно анализирует, как «угроза штыков сзади» во время Семилетней войны обеспечивала стой­кость прусских добровольческих батальонов и ландмилиции. Если эти цитаты и примеры не убедили вас, что заградотряды не являются отечественным «ноу-хау», то можно было бы подобрать массу других. С другой стороны, для человека, убеждённого, что это происки «кррровавой гэбни», факты истории отступают перед эмоциями. А эмоции на войне или в обстановке, похожей на военную, порой оказывают решающее воздействие на события, поскольку порождают действия величайшей (а порой и безрассудной) храбрости или трусости – страх (порой неосознанный или спровоцированный ближним окружением) перед врагом порой убивает быстрее, чем враг. Но об этом чуть погодя...

Что касается событий XX века, то известно, что заградотряды стали обычным явлением в ходе Первой мировой войны - первого в истории человечества массового глобального конфликта, покончившего с остатками идей «рыцарства» на поле боя. Приведём лишь один документальный пример. Это выдержка из приказа по 8-й армии от 15 июня 1915 года, подписанного генералом от кавалерии А. А. Брусиловым - полководцем, безусловно, выдающимся и не склонным добиваться успеха опираясь лишь на страх и запугивание. Итак, Брусилов требует: «...Сзади нужно иметь особо надёжных людей и пулемёты, чтобы, если понадобится, заставить идти вперёд и слабодушных. Не следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что ещё хуже, сдаться в плен». Приказ подписан во время Великого отступления, в ходе которого Русская Императорская армия, оставив обширную территорию, всё же сумела сохранить боевой порядок и, в конечном итоге, стабилизировать фронт.

Во время Второй мировой войны именно вермахт первым начал активно применять карательные меры для удержания солдат на фронте. Роль заградотрядов выполняли части фельджандармерии – полевой жандармерии. Эти подразделения «обслуживали» все рода войск - фельджандармы сопровождали даже элитный корпус люфтваффе «Герман Геринг». В структуре сухопутных сил вермахта каждой армии был придан батальон полевой жандармерии, каждой дивизии - рота. Задачей этих частей было бороться с дезертирством, причём их полномочия позволяли расстреливать солдат без суда и следствия – что и совершалось довольно-таки часто.

Когда военная удача отворачивалась от немцев, формы «дисциплинарного воздействия» становились всё более жестокими. Причём применялось оно не только по отношению к солдатам вермахта, но и к союзникам Германии. Маршал бронетанковых войск Амазасп Бабаджанян в своих мемуарах «Дороги Победы» приводит следующий эпизод: взятый в плен «румынский полковник рассказал, что половина его полка на другом берегу Днестра.

- Почему же другая не переправилась?

Оказывается, немецкие заградительные отряды расстреливали отступающие части своих союзников».

Стоит отметить, что, мотивируя ужесточение мер по отношению к паникёрам и дезертирам летом 1942 года, советское верховное главнокомандование ссылалось именно на опыт немцев. В преамбуле знаменитого Приказа № 227 говорилось: «После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на ещё более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникёров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели своё действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель - покорить чужую страну, а наши войска, имеющие цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение. Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у вра­гов и одерживали потом над ними победу?».

В Красной Армии формирование «подвижных кон­трольно-заградительных отрядов на дорогах, железно­дорожных узлах, для прочистки лесов и т.д.» началось 27 июня 1941 года. По приказу наркома внутренних дел Л. П. Берии в июле 1941 года в дивизиях и корпусах были сформированы отдельные стрелковые взводы, а в арми­ях и на фронтах отдельные стрелковые роты и батальо­ны. Они должны были обеспечить службу заграждения, то есть выставлять засады, посты и дозоры на дорогах, на путях движения беженцев и т.п. Если задерживали военнослужащего, то его проверяли, независимо от рода войск и звания. И если его признавали бежавшим с поля боя, то сразу же арестовывали и подвергали оперативно­му следствию для предания суду военного трибунала как дезертира. На особые отделы возлагалась обязанность приведения в исполнение приговоров военных трибу­налов, в том числе перед строем. В «особо исключитель­ных случаях, когда обстановка требует принятия реши­тельных мер для немедленного восстановления порядка на фронте», начальник особого отдела имел право рас­стрелять дезертиров на месте, о чём должен был тут же донести в особый отдел армии и фронта (флота). Если же военнослужащие отстали от части по объективной при­чине, то их в сопровождении представителя особого отде­ла направляли в штаб ближайшей дивизии. Что касается набивших оскомину пропагандистских россказней о рас­стреле из пулемётов отступающих частей, то у заградотрядов тогда не было такой физической возможности, по­скольку они располагались в прифронтовой зоне и, кроме отлова дезертиров, защищали тылы от диверсантов.

Вновь обратимся к Приказу 227. Обстоятельства, при которых он был издан, можно назвать катастрофически­ми. Дело в том, что весной и летом 1942 года провалилась наступательная операция на харьковском направлении. Наши войска потерпели поражение, убитых, раненых и оказавшихся в плену было почти полмиллиона человек. После неудачной Керченской операции немцы окончатель­но захватили Крым, пал Севастополь, гитлеровские войска рвались к Волге. 7 июля был захвачен Воронеж, 24 июля враг вновь был в Ростове-на-Дону (город был впервые за­хвачен гитлеровцами в ноябре 1941-го, но вскоре его уда­лось отбить). Немцы рвались к Волге и на Кавказ.

Картина была страшнее, чем в 1941 году, потому что после захвата Сталинграда были бы перерезаны страте­гические коммуникации, а потеряв Кавказ, лишились бы нефтепромыслов Баку и Грозного. Не исключалось и вступление Японии в войну. Впоследствии стало из­вестно, что Черчилль в 1941 году всерьёз рассматривал вопрос бомбардировки советских нефтепромыслов, что­бы они не достались немцам. Что мешало англичанам ввести в действие этот план в 1942-м? Ведь положение СССР временами казалось безнадёжным...

И вот 28 июля 1942 года был издан (с грифом «Без публикации») Приказ народного комиссара обороны «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Крас­ной армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций» под номером 227, известный как «Ни шагу на­зад». В нём, в частности, говорилось: «Не хватает поряд­ка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей ар­мии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину.

Нельзя терпеть дальше командиров, комиссаров, по­литработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, что­бы несколько паникёров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу. Паникёры и трусы должны истребляться на месте».

Далее в приказе, подписанном Сталиным, предписы­валось формировать штрафные батальоны и штрафные роты. В них направлялись средние и старшие команди­ры и политработники всех родов войск, а также младшие командиры и рядовые бойцы, провинившиеся «в нару­шении дисциплины по трусости или неустойчивости». Приказ требовал «поставить их на более трудные участ­ки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины». Военные советы ар­мий и прежде всего командующие армиями наделялись полномочиями снимать с постов командиров и комисса­ров корпусов и дивизий, допустивших самовольный от­ход войск с занимаемых позиций без приказа командова­ния армии, и направлять их в военный совет фронта для предания военному суду.

Там же говорится и о создании в армиях заградитель­ных отрядов, которые необходимо «разместить в тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникёров и трусов». Дело в том, что этому вре­мени было известно множество случаев, когда один пани­кёр криком «Окружили!» или чем-то похожим мог спровоцировать бегство воинской части и сдачу занимаемой позиции врагу.

А несколько поражений подряд создавали стрессовую ситуацию в войсках, которая являлась питательной средой для паникёров. Стрессовая же ситуация не всегда возникает во время войн - достаточно человека несколько дней подряд подвергнуть информационной атаке, и он готов верить самым диким слухам. И что самое печальное – достаточно выбить относительно большое количество людей из привычного ритма жизни, чтобы питательная среда для
панических настроений начинала расти как на дрожжах.

...«Ни шагу назад!» - суровый и сильный документ страшного времени. Времени, которое поставило перед страной и народом вопрос: победить или исчезнуть. Константин Симонов писал о той реакции, которую вызвал приказ: «Мы... целый час, оглушённые, молчали после того, как прочли приказ. По-настоящему я пришёл в себя только через несколько дней в Москве. Все эти дни мне казалось, что течение времени прекратилось. До этого война наматывалась как клубок несчастий... И вдруг, когда я прочёл этот приказ, словно всё остановилось. Теперь движение жизни представлялось в будущем каким-то прыжком - или перепрыгнуть, или умереть!». Буквально в тот же день, как был зачитан приказ, Симонов начал писать, а через два дня закончил одно из самых сильных своих стихотворений - «Безымянное поле» («Опять мы отходим, товарищ...»), буквально пронизанное мощным императивом «Ни шагу назад!».

Маршал А. М. Василевский (в июльские дни 1942-го - представитель Ставки на Сталинградском фронте; автор первоначального текста Приказа № 227, значительно переработанного Сталиным) спустя годы так оценивал это обращение Главнокомандующего к армии и народу: «Приказ № 227 - один из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряжённости. Я, как и мно­гие другие генералы, видел некоторую резкость оценок приказа, но их оправдывало очень суровое и тревожное время. В приказе нас, прежде всего, привлекало его соци­альное и нравственное содержание».

Один из тех, кого приказ коснулся непосредственно, заместитель командира штрафной роты Е.А. Гольбрайх, поделился с нашими современниками донесённой из 1942 года окопной правдой: «О приказе Сталина № 227 вы знаете. Бессмысленно спорить сейчас, хороший или плохой был приказ. В тот момент - необходимый. Положение было критическим, а вера в победу - на пределе».

Приведём и поразительное свидетельство Григория Чухрая (будущий известный кинорежиссер в 1942 году был офицером-фронтовиком): «А заградительные отряды... Мы о них и не думали. Мы знали, что от паники наши потери были большими, чем в боях. Мы были заинтересованы в заградотрядах. Сегодня, думая о приказе 227, я понимаю, какова сила правды. Когда нам утешительно врали, мы отступали и дошли до Волги; когда нам сказали правду, мы начали наступать и дошли до Берлина. Я ненавижу философию трусов. Побеждают не трусы, а люди, победившие в себе страх».

Если попытаться выразить одной фразой историко-пси­хологическое значение знаменитого приказа, то нужно бу­дет сказать главное: он пресёк панику и поднял моральный иммунитет (читай: сопротивляемость) советского народа.

Эдуард ГЕВОРКЯН